В нынешней политической обстановке можно увидеть удивительные сходства с временами 1930-х годов. Не то чтобы Борис Джонсон или Дональд Трамп сравниваются с Гитлером и Муссолини, но, к примеру, воспоминания немецкого журналиста и историка Себастьяна Хафнера как-бы напоминают нам о том, каково это — жить в период нестабильной политической ситуации.
Воспоминания Хафнера были написаны в 1939 году, как раз перед началом Второй мировой войны и Холокостом. Ему было семь лет, когда началась Первая мировая, а в 1938-м он эмигрировал из Германии. Книга Хафнера (которая была найдена его сыном только в 1999 году), дает нам современное понимание того, что испытывали люди во время прихода нацистов к власти, их страхи сомнения и моральные противоречия, которые появляются, когда появляется новый, вызывающий тревогу, политический курс.
Тогда, как и сейчас, политики умеренных взглядов то и дело задавались вопросом: насколько все это серьезно? Это просто неприятно или действительно опасно? И где искать ответы на эти вопросы — в политике или в частной жизни новых фигур на политической арене?
В современной Британии маятник консервативной партии качнулся в сторону правых националистов, а у лейбористов у руля стоят левые радикалы. При таком раскладе многие центристы не находят себе место. Хафнер в свое время описывал ощущения в подобной обстановке следующим образом: «Мы — неопределенные, без своего места, имени, партии, аргументов и политической власти».
Сегодняшние популисты сетуют на то, что так называемая «криптократия» в США и Британии идет против воли народа, и это напоминает описание Хафнером крайних правых в Германии в 1920-х годах.
Политическая ловушка
Будучи начитанным молодым юристом, Хафнер культивировал глубокое презрение к нацистам и «их отвратительному жаргону, каждое слово в котором указывало на их невероятную глупость». Однако это отвращение оказалось политической ловушкой, поскольку автор не воспринимал их всерьез, как и их неопытные оппоненты.
Всякий раз журналист задавался вопросом — насколько плохо все будет в дальнейшем? Вскоре после прихода нацистов к власти он «отчетливо почувствовал, что произошедшее на тот момент было отвратительно, но не более». А то, что ждало впереди, носило более апокалиптический характер.
По мере того, как события развивались по все более опасному сценарию, Хафнер и его друзья перешли на иные механизмы психологической защиты. Был соблазн просто перестать обращать внимание на новости и закрыться в четырех стенах, чтобы не видеть происходящего.
Также был вариант попробовать отыскать плюсы в том, что еще не изменилось — некоторые уголки государства и общественной жизни по-прежнему были привычными и знакомыми. Возвращаясь в 1933 год, когда Гитлер стал канцлером Германии, Хафнер пишет, что «канцлер мог ежедневно применять жестокое насилие в отношении евреев, но само законодательство совершенно не менялось». Немецкие институты, а также система сдержек и противовесов оставались прежними.
«Спокойный скептицизм»
Так считается ли ошибкой предположение о том, что жесткая риторика авторитарного лидера имеет не такое важное значение, как государственные институты?
«Должен признать, что я был склонен считать неизменное законодательство и продолжение обычной повседневной жизни победой над нацистами», — с сожалением отмечал Хафнер по прошествии времени.
Но в 1933 году, когда он сидел за книгами в библиотеке юридической литературы, бойцы штурмового отряда ворвались в здание и начали выгонять оттуда евреев. К своему стыду Хафнеру пришлось убеждать штурмовиков в том, что он не еврей. Все это звучит действительно шокирующе. Но если задуматься о перспективах, то сейчас создается ощущение определенного комфорта от того, что подобные события выглядят невообразимыми в нынешней истории.
Недавно нынешний американский президент посоветовал некоторым женщинам-демократам из конгресса «вернуться туда, откуда они пришли». Новоиспеченный премьер-министр Британии сравнил мусульманок, которые носят хиджабы, с почтовыми ящиками. Но все равно невозможно себе вообразить, что однажды штурмовики начнут выгонять группы национальных меньшинств из общественных мест.
Так когда же нужно начинать бить тревогу? Будучи в ссылке в Лондоне, Хафнер писал: «Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что моя раздражительность давала мне верные подсказки, а опыт моего отца обманул его; есть вещи, которые нельзя воспринимать со спокойным скептицизмом».
В наши дни у многих возникает инстинктивная реакция на приход Джонсона к власти и риторику Трампа, укладывающаяся в «спокойный скептицизм». Но это скорее всего люди, которые находятся на том же этапе жизни, что и отец Хафнера в 1933 году...
Автор статьи — Гидеон Рахман, обозреватель Financial Times
По теме:
UBS: «жесткого» Брекзита не будет, будет новый референдум, а фунт перепродан
Times: победа Джонсона грозит досрочными всеобщими выборами
Трамп задействовал новую тактику в своей войне с Федрезервом
