В октябре 2008 года, сразу после коллапса инвестиционного банка Lehman Brothers, Международный валютный фонд опубликовал свои прогнозы по росту на 2009 год. МВФ - мировой кредитор для национальных правительств; Его мнение и экономические оценки пользуются большим уважением. Так что же он нам предсказал? Экономика США в 2009 году должна была вырасти на 0.1%, страны Еврозоны - на 0.2%, а мир в целом - на 2.6%. На самом деле мы получили 3.5%, 4.2% и 2.6% соответственно. Такая досадная близорукость - не единичный случай. Экономисты часто ошибаются с прогнозами рецессий, а последний финансовый кризис совсем выбил у них почву из-под ног. Недостатки профессии давно ни для кого не новость. Еще в 1994 году Пол Ормерод написал книгу под названием «Смерть экономики», в которой сожалел о том, что не удалось предсказать рецессию в Японии или коллапс Механизма валютных курсов, их которого вышвырнули Британию в 1992 году. «Экономисты старой школы не способны понять экономические процессы в целом, на глобальном уровне», - писал он.

Однако справедливости ради отметим, что экономисты ошибаются с прогнозами по двум причинам. Во-первых, люди - существа разумные; мы меняем свое поведение и смотрим новости. Если бы все экономисты предсказывали рецессию в 2013 году, при этом их прогнозы активно обсуждались бы в прессе, компании начали бы сокращать инвестиционные программы, а потребители принялись бы сберегать, вместо того, чтобы тратить, опасаясь потерять работу. Рецессия наступила бы в этом году, а не в следующем. Во-вторых, экономика - это сложный механизм со множеством рабочих частей. Экономисты не могут ставить эксперименты в реальном времени, как это делают ученые; управлять одной версией экономики с высокими процентными ставками, а другой - с низкими, как фармацевт может предложить одному пациенту новое лекарство, а другому - плацебо. Нет никакой возможности изолировать различные факторы, влияющие на рост. Но есть и другие фундаментальные вопросы о природе экономики, которые выходят далеко за пределы темы о неспособности экономистов делать точные прогнозы. Есть ли у них точная модель человеческой мотивации? Или они предполагают, что мы руководствуемся исключительно меркантильными соображениями?

Джонатан Шлефер в своей превосходной книге «Предположения экономистов» попытался вернуться назад, к первым принципам. Экономисты, пишет он, «делают упрощенные предположения о нашем мире, и, основываясь на них, строят воображаемые экономики - известные также, как модели - а потом используют для практических выводов и рекомендаций». Он признает, что это неизбежно; экономика слишком сложна, поэтому другого подхода просто не существует. Упрощенные модели можно обсчитывать математически и получать ответы на экономические вопросы. Но элегантность и стройность модели часто обманчива, можно увлечься ею и забыть о том, что осталось за бортом, когда делались лежащие в ее основе упрощенные предположения. Оказывается, что даже у самых базовых экономических предположений есть исключения. Возьмем доступный всем закон спроса и предложения. Если предложение растет относительно спроса, цены падают; но если спрос растет относительно предложения, цены тоже растут. Но на рынке жилья этот закон не действует; когда цены растут, спрос повышается, поскольку все больше и больше людей хотят стать домовладельцами. Не подходит он и к так называемым товарам Веблена, предметам роскоши, например, дизайнерской одежде, которая привлекательна именно благодаря своей высокой стоимости.

Современных экономистов часто обвиняют в зависти к физикам, потому что они исписывают свои работы сложными уравнениями, чтобы выглядеть как «настоящие» ученые. Но в определенном (очень важном) смысле, эти две науки похожи; их можно разделить на два течения. Атомная физика - занимается крошечными частицами, из которых состоит вещество, и классическая механика, которая занимается воздействием различных сил, таких как гравитация, на физическое тело. Не всегда просто объединить их в одно целое. Точно также, есть микроэкономика, которая занимается поведением отдельных людей и компаний; и макроэкономика - наука об экономике в целом. Существует множество течений в современной экономической мысли, при этом одно из направлений определяется тем, как микро взаимодействует с макро. Чикагская/неоклассическая школа поднимается от микро уровня, стараясь понять, как разумные индивиды будут реагировать на различные раздражители. Кейнсианская школа утверждает, что совокупная реакция индивидов может привести к непредсказуемым последствиям, например, к парадоксу богатства, тогда нужно вмешаться правительству. Обе школы накопили неплохой политический багаж, при этом чикагская школа не спешит признавать, что правительство способно принести пользу своим вмешательством, а кейнсианцы не верят в ограниченную эффективность государственных интервенций.

Взять хотя бы идею о том, что люди стремятся «максимизировать свою практичность», покупать сочетания товаров и услуг, который лучше всего отвечают их потребностям, сглаживать потребление в течении жизни, балансировать работу и досуг, и так далее. На этом основании последователи чикагской школы утверждают, что рабочие и бизнесмены видят, что будет дальше, когда эффект государственного вмешательства пойдет на спад, и корректируют свое поведение соответствующим образом; например, они знают, что крупный дефицит бюджета сегодня выльется в повышение налогов в будущем. У подхода «рациональных ожиданий» есть преимущество - он рассматривает людей, как думающих индивидов, а не как элементарные частицы. Но при этом она требует, чтобы среднестатистический гражданин делал сложные расчеты, что, скажем прямо, не вполне рационально, поскольку этим не занимается никто, кроме экономистов. Шлефер пишет, что в рамках модели безработица растет или падает, потому что участники системы предпочитают больше работать, когда производительность растет, и меньше - когда она низкая. Идея просто безумна. Как сказал Пол Кругман, если следовать этой логике, то рабочие своими руками организовали Великую депрессию, решив дружно взять затяжные каникулы. Эта ментальность не от мира сего напоминает нам афоризм Екатерины Великой о том, что политические идеи «работают только на бумаге, а бумага все терпит, она гладкая, податливая, и никак не препятствует фантазиям или перу вашему».

Некоторые обвиняют экономистов за то, что они считают, что все  проблемы можно решить, нужно лишь создать правильный стимул. Если не хватает крови, стоит платить побольше донорам.  Но исследования показывают, что доноров мотивирует в основном чувство гражданского долга, а не материальное вознаграждение, которое, на самом деле, умаляет их альтруистические побуждения. Вот еще один пример: дать участнику 100 долларов и попросить его поделиться суммой с другим членом группы; суть в том, что если получатель откажется, то никто ничего не получит. А рациональный человек (с точки зрения экономиста) будет рад получить и один доллар, поскольку это лучше, чем ничего; однако, здравый смысл и чувство справедливости подсказывает, что получатель рассчитывает на что-то типа 50%. Если донор слишком жаден, получатель накажет его, отказавшись от сделки. Иными словами, экономисты не учитывают значимость нефинансовой мотивации, хотя есть школа, известная как поведенческая экономика, которая пытается восполнить этот пробел. Люди понимают, как им следует селя вести, это знание основано на социальных нормах, которые не всегда укладываются в модель максимизации прибыли. Так, работодатели неохотно снижают зарплату своим сотрудникам во время рецессии в том числе и потому, что работники будут раздосадованы и потеряют мотивацию. Работники огорчатся снижению зарплаты на 5% при нулевой процентной ставке сильнее, чем отсутствию повышения при инфляции 5%, хотя последствия для их уровня жизни будут одинаковыми.

Историю экономики можно рассматривать как простую последовательность из популярного американского комикса Peanuts («Мелочь пузатая»), где Люси выхватывает футбольный мяч всякий раз, когда Чарли Браун пытается по нему ударить. Также и с экономистами: стоит им прийти к единому мнению, как события в реальном мире обязательно покажут, что они ошибались. Классические экономисты предполагали, что экономика, оставленная сама по себе, всегда сумеет вернуться в состояние равновесия; в период спада зарплаты будут падать, а работники будут снижать ожидания по зарплате, чтобы найти работу. Но потом грянула Великая депрессия, и Мейнард Кейнс совершил революцию в экономической науке. В 1930 обеспокоенные граждане решили экономить, а не тратить свои доходы; падение спроса привело к массовым сокращениям, и еще большей настороженности. «Парадокс расточительства» - это рациональное решение сберегать, которое убивает всю экономику. Кейнс утверждал, что в таких обстоятельствах правительства (которым кредиты обходятся дешевле, чем частным лицам) должны тратить  деньги и поддержать спрос. После 1945 года кейнсианская школа предположила, что при помощи осторожных манипуляций с государственными политиками можно успешно управлять экономикой. В случае безработицы, правительству нужно принимать стимулирующие меры; если растет инфляция - время нажать на тормоз. А затем пришли 1970-е, когда одновременно росли и инфляция, и безработица, а экономическая наука подверглась очередным изменениям.

Милтон Фридман перевернул кейнсианский консенсус с ног на голову, он утверждал, что баланс между безработицей и инфляцией - не более чем иллюзия. Рабочие реагировали на кейнсианскую политику просто - они требовали повышения зарплаты, таким образом, инфляция растет, а безработица не падает. Вместо этого правительствам следует сконцентрироваться на контроле над денежной массой, что поможет предотвратить рост инфляции. Однако чикагская школа развернула более масштабную атаку на кейнсианизм, не ограничиваясь инструментами монетаристов, коими их считали; на самом деле, оказалось, что природу денег очень сложно определить, а от монетарных целей отказываются в течение десяти лет после их принятия. Чикагская школа черпала вдохновение не только в своей неприязни к крупным правительствам, но и в своих взглядах на инфляцию. Кейнсианская политика заставила государство играть более значительную роль в экономике, чем до Второй мировой войны. Промышленность национализировалась; расходы на социальное обеспечение возросли. Налоги росли выше и выше; В 1960-х самая высокая налоговая ставка была 95%, Битлз даже спели на эту тему песню «Сброщик налогов»(«Тебе мало 5%?, скажи спасибо, что не забираю все до последнего»). Последователи чикагской школы уверяли, что государство не может эффективно распределять ресурсы; что высокие налоги и расходы на соц. обеспечение лишали людей мотивации.

Время было подходящим - эти теории нашли своих почитателей. В 1970-х наступил кризис; чередой пошли забастовки, отключения электричества, поползли вверх цены на нефть. Политический ветер переменился; в Калифорнии референдум по Предложению 13 положил начало протесту против высоких налогов на собственность. В Британии Маргарет Тетчер пришла к власти, а в Америке вскоре пост президента занял Рональд Рейган. Настала эпоха «действий» - отмены регулирования, либерализации, приватизации и периода Великой умеренности, который отметился стабильным ростом, падением инфляции и низкой безработицы в 1990-х и начале 2000-х. В экономике началась эпоха классицизма, а свободные рынки, казалось, оправдывали ожидания. В своем президентском обращении к Американской экономической ассоциации в 2003 году Роберт Е. Лукас (выходец из чикагской школы) заявил: «макроэкономика в своем традиционном смысле восторжествовала: решена ключевая проблема предотвращения депрессии во всех практических аспектах». Не прошло и пяти лет, как грянул экономический кризис, по силе сопоставимый с Великой депрессией 1930-х годов; мир до сих пор пытается выкарабкаться. Пытаясь усмирить финансовый кризис правительства и центральные банки испробовали все доступные им средства; снижали налоги, уменьшали ставки до исторических минимумов, покупали активы на свеженапечатанные деньги (этот процесс известен как количественное ослабление или QE), повышали государственные расходы, а затем сокращали их. Что из этого сработало, а что оказалось неэффективным - никому не известно. 

Но это не мешает экономистам высказывать свои суждения на эту тему, а также отпускать замечания в адрес друг друга. Прошли те дни, когда президент Гарри Труман потребовал себе однобокого экономиста, вместо вечно колеблющихся советников, все время твердивших: «с одной стороны все так, но с другой стороны - эдак». Известный блоггер Брэд ДеЛонг называет своих оппонентов «кучкой ленивых идеологов, которые не сделали, и не собираются делать домашнюю работу, поэтому несут полную чепуху». Джон Кокрейн, представитель противоположной школы, считает точку зрения, отличную от своей «абсолютной ересью». Между тем люди с удивлением наблюдают за этими перебранками, надеясь, что вот-вот появится талантливый политик с волшебной таблеткой от всех болезней. Для историка это все вопрос циклов. Финансовый сектор сначала отпускали на свободу, потом загоняли в рамки; энтузиазм в отношении государственных интервенций постепенно уходит; потребители, компании и правительства берут долги, потом их выплачивают. Мы выбираем политиков и назначаем председателей центральных банков, ожидая, что они будут управлять этими циклами, но они им не подвластны, как не подвластна и смена времен года.

В вопросах экономики мы знаем лишь то, чего не следует делать; современных отрицательных примеров хоть отбавляй - от африканских клептократов до тоталитаристов Северной Кореи. Функционирующая современная экономика должна уважать права собственности; ей нужно правительство, способное собирать налоги и обеспечивать систему социальной защиты; банки, которые гарантируют работоспособность системы платежей; рынки, которые позволяют компаниям привлекать капитал, и так далее. Когда все это есть, правильную налоговую ставку - 40% или 50%, правильную процентную ставку - 1% или 5% - можно определять путем проб и ошибок. Часто проводится грань между англо-саксонской и французской моделью, между стремлением британцев к консолидации и французским подходом, ориентированным на рост. Между тем, по данным МВФ на 2011 год в Великобритании ВВП на душу населения составил 36090 долларов, а во Франции - 35156 долларов - разница минимальна. Британия планирует сбалансировать бюджет к 2017 году, и Франция тоже. Несмотря на небольшие различия в результатах, экономисты продолжают спорить о достоинствах конкурирующих систем с тем же жаром, с каким церковники спорили о пресуществлении и соприсутствии. 

Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Economist Источник: ProFinance.Ru - Новости рынка Forex